Кошки и крысы
японская народная сказка

Да, поистине это было хорошее время для кошек, лучше его уже и не было. Но для кого не было оно хорошим, так это для крыс. Крысы, исконные враги кошек, не любят и боятся их. Заслышав только кошачий голос, они уже начинают дрожать и замолкает их писк «тцю, тцю, тцю». И теперь, когда эти ненавистные им кошки стали бродить на свободе и разгуливать повсюду, крысам пришлось быть особенно бдительными и осторожными. Съежившись, забились они по чердакам, на дне водостоков, по грязным норам. Добывать пищу стало невозможным. И только по временам, когда очень уж начинал донимать голод, пробирались они потихоньку в кухню или какой-нибудь шкаф; но если только попадались на глаза кошке, то тут им приходил и конец. Житья не стало крысам совсем. И достать какой-нибудь ломтик сушеного моти или кусочек свечи стоило риска жизни. Невтерпеж стало крысам. И вот как-то ночью, когда люди и кошки заснули глубоким сном, собрались они все в одном амбаре на совещание, чтобы обсудить и решить, как же быть им дальше. Из среды их отделилась пожилая уже, умная на вид крыса. Взобралась она на самый высокий из ящиков и, окинув взглядом все собрание, начала держать такую речь:
— Послушайте, господа! Ныне кошки забрали большую силу, и нам, крысам, остается только перенести свои жилища в пустынные горы или же, забившись по норам, питаться сажей и грязью из помойных ям. Что за проклятое положение! Кошки в десять раз больше нас, и тягаться с ними нам нечего и думать. Но оставаться в таком положении, как сейчас, тоже нам нельзя. В конце концов мы все перемрем с голода. Но вот что я думаю. Самое лучшее, по-моему, это обратиться с просьбой к людям, чтобы они опять крепко-накрепко попривязали кошек на веревки, как это и было раньше. Кстати, есть тут в одной кумирне знакомый мне монах, жалостливый и сердобольный. Пойду-ка я к нему и попрошу его помочь нам в беде. А вы все ждите меня здесь, не расходитесь!

Все собрание одобрило такое решение.

— Просим, покорнейше просим!
— Хорошо! Сейчас же пойду, попрошу.
— Дорогой только, смотри, будь осторожна!
— Ничего! В кумирне кошек нет.

Быстро изладившись, крыса торопливо направилась в кумирню. Пришла к монаху.

— Почтеннейший монах! А, монах! Я пришла с просьбой к тебе.
— Да ты ведь, кажется, крыса! Ну что там за просьба у тебя?
— Дело в следующем. Как ты изволишь знать сам, почтеннейший монах, теперь во всем городе кошки содержатся на свободе, ну и наше крысиное положение стало из рук вон плохо. По вечерам они рвут нас на части по водостокам, по утрам откусывают нам головы на кухонных порогах. Беда, да и только! Добывать ежедневное пропитание стало нам очень трудно, и если так пойдет дальше, то в недалеком будущем мы все поперемрем с голода. Не ужасно ли это? Какое несчастное, жалкое положение! Так вот, высокочтимый монах, ты милосерден и сострадателен. Да к тому же я знаю, что Будда не дозволяет убивать никакого живого существа. Поэтому я пришла к тебе с покорнейшей просьбой. Помоги нам в нашей беде. Соизволь убедить правительство, чтобы оно повелело опять привязать кошек на веревки. С этой именно просьбой и пришла я к тебе. Наму Амида буцу! Наму Амида буцу!?— просила крыса, молитвенно сложив лапки.

Молча слушал монах ее речь, а потом заговорил в ответ крысе.

— Положение ваше жалкое. Это правда. Но опять и вы сами далеко не без грешка. Да вот сказать, к примеру: спрячу я себе старательно сушеных бобов или моти — вы тотчас же скрадете. Оклею с трудом наново зонтик — вы изгрызете его в одну ночь. Куплю крахмала — вы весь его уничтожите, прежде чем я успею попользоваться им; получу пирожное — вы утащите его, не дав мне даже и попробовать. Да это ли только? На всем оставляете вы следы своих зубов, решительно на всем, начиная с книг и кончая моим монашеским одеянием. И так вы надоедливы, так досаждаете, что как ни будь милосерд, как ни будь сострадателен, а всякое терпение лопнет; поневоле будешь сердиться. А теперь, поди, о своих делишках молчишь, на кошек все валишь! Вишь, разогналась! С кошками-де справу нет! Нет, нельзя так о себе, да о себе только!

Видя, что монах наотрез отказывается помочь им, и не имея ничего больше сказать в свою защиту и оправдание, опечаленная крыса поплелась обратно домой.

Придя в амбар, она рассказала, как было дело. Все собрание было опечалено, но тем не менее решило, что, очевидно, так просить не годится. Надо пообещать впредь исправиться, отказаться от всех проделок, и если попросить заступничества под таким условием, то незлобивый монах, лучший из людей, конечно, не откажет. Порешив на этом крысы собрались все вместе и густой толпой повалили в кумирню к монаху.

Пришли они. Но, о ужас! У изголовья монаха сидела пришедшая раньше их полосатая, как тигр, кошка и что-то говорила. Крысы насмерть перепугались и в страхе хотели, было, уже бежать, но их остановила та самая пожилая крыса, что ораторствовала в амбаре.

— Стойте! Куда вы? Если будете шуметь, то сами же выдадите себя. Спрячемся лучше где-нибудь тут потихоньку да послушаем, что она говорит такое? — убеждала она их.

Понемногу-понемногу крысы успокоились; спрятались за перегородкой и, затаив дыхание, стали слушать. А кошка продолжала болтать.

— Послушай, достойнейший монах! — говорила она. — Теперь мы, кошки, содержимся во всем городе на свободе. И вот, как слышно, крысы приходили к тебе и рассказывали про нас всякую небывальщину, клеветали на нас. Совсем это не так, как говорят они. Изволишь ли видеть, крысиная натура хорошо известна всем; ведь это самые беспокойные и надоедливые твари, воришки, от которых нет спасения! А теперь возьми нас. Мы - потомки индийского тигра. Япония - страна небольшая, да, кроме того, она страна нежности, мягкости, вот мы и стали такими маленькими, такими смирными, а прояви только мы свои тигровые свойства, не устоять против нас ни одному, какой бы ни был там свирепый зверь. Вот что за животные мы! Поэтому и правительство отнеслось к нам с большим вниманием и заботливостью, и теперь, благодаря его указу, мы содержимся на свободе. Конечно, иначе и быть не должно! А само собой разумеется, что крысы будут говорить про нас всякий вздор; они ведь преследуют свои личные цели. И если мы убивали этих подлых животных, раз они попадались нам на глаза, то делали мы это не для собственной пользы. О людях заботясь, убиваем мы крыс. — Кошка хвасталась и всячески расхваливала себя.

Узнав из этого рассказа, что кошки — потомки индийского тигра, — прятавшиеся за перегородкой крысы перепугались окончательно и, чтобы не попасть в беду, поторопились подобру-поздорову убраться восвояси, пока еще кошка не успела заметить их.

Так как жить в городе при таких условиях стало окончательно невозможно, крысы пришли к заключению, что самым лучшим для них будет сделаться дикими крысами, уйдя в деревню, и влачить свое существование, питаясь на полях рисом. Все они приготовились в путь и, оставив свои насиженные жилища на чердаках и в водостоках, собирались, было, уже выступить в путь, но тут заупрямилось более молодое, крепкозубое поколение.

— Да что это такое? — заговорили они. — Как там ни страшны кошки, но нельзя же в самом деле из-за этого бросать наши старые жилища в городе, где мы так хорошо жили до сих пор, побросать их и уйти в деревню, стать дикими крысами. Нет, это совсем не годится. Оно, конечно, может, кошки и потомки индийского тигра, но кто знает это? А вот мы, крысы, так уж действительно состоим, с позволения сказать, при боге Дайкоку. Если мы удерем так просто, то нам нельзя будет и на глаза показаться ни одному из животных. А ну-ка соберемся лучше все вместе да ударим на кошек. Пусть мы и не устоим против них, зато умрем по крайней мере славной смертью в бою. А если мы победим их, то изгоним этих тварей из города и будем себе по-прежнему проникать беспрепятственно повсюду — ив кухни, и в самые заветные шкафы; будем таскать опять все сюда к себе. Будем делать все, что только нам захочется, днем или ночью. А ну же, рискнем разок!

Их мужественные речи воздействовали на других. Переселение в деревню было оставлено и, не откладывая дела в долгий ящик, они выступили в поход против кошек. Кошки сейчас же проведали об этом.

— Ах несчастные твари! Мы еще и не думали нападать на них, так они сами начинают, зубы нам показывают! Ладно, пусть летят, как бабочки, на огонь! Жизнь им, видно, надоела! Пожалуйте, пожалуйте! Наедимся же мы крыс до отвала! — заговорили кошки и, наточив когти, начали с минуты на минуту поджидать нападения крыс.

В столице должна была вот-вот разыграться битва между кошками и крысами. Но тут спешно прикатил не кто иной, как сам буддийский монах. Сведав о том, что затевалось, он поторопился и влетел в середину между обеими враждующими сторонами как раз в то время, когда они меряли друг друга взглядами, готовясь начать схватку.

— Эй вы, кошки! Крысы! Стойте! Погодите! Неужели вы думаете, что вам будет какая-нибудь польза от того, чаю вы вступите в драку друг с другом? Крысам, конечно, не осилить кошек. Но когда кошки победят крыс, над ними опять же будет собака, а с собакой им не тягаться. И кто бы ни победил тут, все же мир не станет собственностью победителя. Мир находится в общем владении, и если только будут жить в дружбе люди с людьми, птицы с птицами и животные с животными, то жизнь будет легка и приятна всем. А если животные будут тащить пищу у людей, как делают крысы, или мучить других невинных животных, в чем грешны кошки, то так уж и знайте, небесное наказание не замедлит явиться само собой. Если вы уяснили себе эту истину, то вот вы, крысы, возвращайтесь к себе домой и живите смирно по своим норам, определив себе в пищу что-нибудь подходящее из того, что остается от людей. А вы, кошки, в свою очередь, довольствуйтесь супом, который получаете в раковинах из-под морского ушка, и перестаньте есть невинных животных, как крысы. Если вы будете жить между собою дружно, то и люди отнесутся к вам участливо и будут время от времени уделять вам остатки жертвенного моти и сушеного бонита. Во всяком случае я не допущу вас до драки. — Так поучал их бонза, стоя посредине между противниками, и подействовало, видимо, его поучение на них.

Первыми преклонили колена кошки:
— Впервые теперь, благодаря твоей проповеди, уразумели мы истину. Отныне и впредь не будем мы уже преследовать невинных крыс, не будем совершать ненужного умерщвления живых существ, — говорили они.

Крысы, в свою очередь, пали ниц:
— Если так говорят почтенные кошки, то и мы впредь оставим все свои злостные проделки, — почтительно заявили они.

Монах обрадовался:
— Ну так похлопайте лапками в знак восстановления хороших отношений между вами, — сказал он и захлопал сам в ладоши, приговаривая при этом.
— Сян, сян, сян! — хлопал монах.
— Нян, нян, нян! — вторил ему какой-то шутник из кошек.